Социальная идентификация населения неоднократно и существенно изменялась со временем. В Средневековье вообще не существовало категорий «нация» и «национальность». Учитывались вероисповедание (христианин, мусульманин, иудей, язычник) и подданство (короля или князя такого-то). Лишь с распадом традиционных «династических монархий» (Французская революция, Американская война за независимость, война испанских колоний Латинской Америки за независимость), то есть с исчезновением «короля-сюзерена» возникла необходимость в «нации» как категории идентификации.
В России до 1897 года вообще не существовало категории «национальность». Понятие «русский» подразумевало именно и только подданство, и русскими были все подданные Российской империи – православные и лютеране, мусульмане и иудеи, буддисты и язычники-«шаманисты». В регулярно проводившихся «ревизиях» учитывались вероисповедание, сословная принадлежность и «землячество» (например, «православный крестьянин Тульской губернии», «дворянин-лютеранин Рижской губернии», «мещанин иудейского вероисповедания города Санкт-Петербурга», «казак-буддист Забайкальского войска», и так далее). Лишь в переписи населения 1897 года, по образцу Австро-Венгрии (задолго до того столкнувшейся с проблемами «национального возрождения» венгров, поляков, чехов и вынужденной предусмотреть для них свою систему идентификации) Российская империя впервые вводит графу «национальность».
Поскольку это было впервые и для всех внове, перепись столкнулась с массой проблем. Сравнительно несложно было учесть, например, иудеев (раз иудей, значит еврей, тут все просто). В основном отталкивались по привычке от вероисповедания (раз мусульманин, значит татарин, лютеранин – значит немец, католик – значит поляк, православный – значит русский). Но при этом «за кадром» оставалась масса случаев, например, с крещеными татарами-кряшенами, принявшими православное крещение якутами, бурятами, удмуртами, карелами и множеством самых разных народов империи. Католиками являлись не только поляки, но и литовцы, лютеранами не одни лишь немцы, но латыши и эстонцы. С мусульманами вышла вообще неразбериха: до сих пор многие не делают разницы между казанскими и крымскими татарами, хотя это совершенно разные народы, ничего общего между собой не имеющие.
В советское время тема социальной идентификации была запутана еще больше. Создание советских «национальных республик» и автономий сделала проблему национальности еще более острой. Она уже приобрела самостоятельное значение, которого в ней не было изначально. Но при этом никуда не делись и прежние, традиционные и привычные категории социальной идентификации – и конфессиональная (по вероисповеданию), и территориальная (по «землячеству»). И довольно трудно однозначно сказать, где и как и когда та или иная категория идентификации для людей становится более важной.
***
За 100 с небольшим лет существования европейской (по «национальностям») системы социальной идентификации в России вовсе нельзя сказать, что «единая нация» стала реальностью. Косвенным признанием этого факта стал отказ Государственной думы РФ принять к рассмотрению законопроект «О российской нации» (в 2018 году). Мотивом отказа было названо то, что в силу огромных расстояний и различий между разными регионами РФ о «единой нации» говорить преждевременно. И, судя по всему, «преждевременно» будет всегда, так как просто в силу географических причин связи между разными регионами России всегда будут сравнительно слабыми (намного слабее, чем, например, между разными странами Европы или Америки), а это уже само исключает «единую нацию», как феномен самоопределения всего населения.
Подобная ситуация характерна, впрочем, для всех крупных государственных образований в мире. Так, никто не говорит о «нации США» (там даже нет такого явления, как «государственный язык» — каждый город и округ определяет для себя «обязательные языки», на которых должны публиковаться законы и нормативные акты – так, в Сан-Франциско обязательными являются английский, испанский и русский, а в Нью-Йорке английский, русский и китайский языки). В Китае существует 19 китайских языков (хотя официально в Пекине их именуют «диалектами», но разница между ними порой куда больше, чем, скажем, между русским и чешским), и о «китайской нации» нет и речи. Тем более это касается Индии, самой многоязыкой, видимо, стране в мире (более 800 больших и малых языков, что вынуждает Индию сохранять английский в качестве одного из государственных). В этом смысле Россия не исключение, а, напротив, представляет собой вполне типичное явление в мировой практике географически протяженных государств.
***
Крупные по территории государственные образования, складывавшиеся в процессе многовекового присоединения и объединения самых разных стран и территорий, чаще всего имеют федеративное устройство. Россия тут не исключение (с учетом советского периода, федеративная система в России существует с 1918 года, то есть более 100 лет). На сегодня, согласно статье 5 Конституции РФ, Россия представляет собой объединение 85 государств (считая среди них Крым и Севастополь). И нет сомнений, что «землячество», то есть идентификация себя как жителя того или иного региона (и, с другой стороны – противопоставление себя и своих земляков жителям других регионов) имеет весьма большое значение в самосознании жителей России.
Опять-таки, в этом нет ничего необычного в мировой практике (что в США, что в Китае, что в Германии или Франции – баварец твердо знает, что он не саксонец, гасконец прекрасно отличает себя от бретонца, а житель Шанхая принципиально не станет говорить на том же языке, что и житель Пекина). Однако, в отличие от многих других стран (хотя и не всех), в России категории самоидентификации людей придается мало значения и уделяется мало внимания. Причем можно сказать – катастрофически мало, как будто эту тему намеренно и старательно игнорируют.
Между прочим, это может иметь сложные и непредсказуемые последствия. Мало расписать граждан по «графе национальность» и этим успокоиться. «Пятая графа» определяет далеко не всё. 30 лет назад при крушении СССР большинство «русскоязычных» (то есть определяемые по графе «национальность» как русские) в Латвии, Эстонии, Белоруссии и других республиках активно выступали за независимость этих республик. То есть категория «землячество» победила категорию «национальность». И выдавать желаемое за действительное, успокаивать себя и «начальство» тем, что «русских большинство» может иметь самые пагубные последствия.
***
В этом состоит обоснование проведения исследования категорий самоидентификации жителей Иркутской области, и, шире, вероятно, других регионов Восточной Сибири. Путем проведения опросов (вероятно, их понадобится несколько), анализа результатов этого опроса (опросов) предстоит определить приоритеты категорий идентификации и самоидентификации людей. С разбивкой по самым разным категориям: гендерному, возрастному, профессиональному и другим признакам. Что важнее для жителей Братска, Черемхова, Бодайбо, Баяндая: графа «национальность», религиозная принадлежность, гражданство, «землячество» (или, может быть, принадлежность к родовой структуре, скажем, для бурята)? Без такого рода исследований мы ничего внятного сказать сейчас не можем.
И, следовательно, не можем сказать, что же за народ населяет территорию Иркутской области (и других регионов Восточной Сибири, и России в целом).
